(←) предыдущая запись ; следующая запись (→)
Ещё одна сцена, которая для меня оказалась особо значимой — это встреча через десять лет после войны, где своих родственников встречает еврейский мальчик, ребёнком оказавшийся и выросший в Британии. И в которой оказывается, что он практически ничего не знает ни про холокост, ни про историю семью. И не считает нужным знать: из его личной биографии эта страница была вырвана настолько давно, что он и не думал её восстанавливать. Имеет ли он право забвение, на незнание того, кто он и откуда, право на иллюзию счастливого прошлого? Или он должен знать, чтобы в истории остался хоть какой-то след от стёртой с лица земли нации, хотя бы в головах.
Я сам ничего не знаю про свою семью, к сожалению. И это уж точно не позиция, а банальная лень. Но помню, что в юности я ставил перед собой детскую и наивную дилемму (хотя тогда она такой не казалась): быть ли «человеком без прошлого», который стирает из памяти людей и события, которые не считает заслуживающими памяти. Или помнить даже те моменты, от которых больно и которые хотелось бы забыть. В какой-то момент я понял, что для меня цельность важнее, чем спокойствие, достигнутое путём забвения и «анестезии».
(9/9) ↑ (в начало)