(←) предыдущая запись ; следующая запись (→)
Пока рассматривал материалы дела вспомнил, как зачёркивал пустое место в протоколах. Обычно для этого рисуют букву Z. Менты ещё издевались, мол, «Посмотрите-ка, так он за наших». Но эта шутка была уже не нова, так что я просто превращал букву Z в песочные часы. К сожалению, большого расстройства у полицаев я вызвать этим жестом не смог. Совершеннейшая фигня, но показательный штрих к портрету нашей полиции.
В коридоре суда я спорил с полицейским. Тот говорил, что раз мне в стране так не нравится, то и валил бы я отсюда. А если не валю, то я «терпила» (ровно это слово он употребил). А ещё раз мне всё так не нравится, то я потенциальный предатель.
У него в голове как-то укладывалось, что «предатель» почему-то решил сидеть в стране, даже тогда когда куча других людей валит.
На самом деле меня этот момент натурально пробил. Я целый день был спокоен, когда меня пытались прессовать, но чуть не заплакал, когда осознал, что вот такой вот «патриотизм» у ментов: они будут всем рассказывать, как они любят родину, но при первых же проблемах готовы её сдать. И считают, что все такие. А кто хочет решать проблемы, а не валить, тот просто терпила. Просто чудовищно обидно, что страна в руках у этих трусливых уродов.
Разговаривал ещё с одной полицейской. Она в своём уголовном розыске сталкивается с преступниками и свято уверена, что все люди гнилые, в чём пыталась меня убедить.
Эти же двое говорили мне, что между мной и убийцами не такая уж большая разница: я преступник, они преступники, отличие небольшое, косметическое. Они. Реально. Так. Считают.
И они же считают, что все законы у нас нормальные. Ничего странного и плохого в наших законах нет.
У полиции вывернутая наизнанку оптика, полное непонимание концепции соразмерности наказания, абсолютное непризнание своей ответственности (мы просто выполняем закон). Им прикажут расстреливать людей, они без зазрения совести пойдут это делать и ещё объяснят окружающим, что это необходимо, правильно и очень гуманно.
Это всё никак не противоречит тому, что полиция — стадо унылых, глупых и трусливых людей, как я писал выше.
В полиции меня беспокоило на самом деле не очень много вещей.
— (а) Мне угрожали, что я не смогу работать в школе — это было болезненно. В этот момент я реально думал, что мне таки придётся эмигрировать, потому что меня лишают возможности заниматься любимым делом.
— (б) Мне угрожали, что из-за меня пострадает карьера супруги. Я готов принять ответственность за себя, но если бы моё поведение разрушило бы чью-то чужую жизнь, я бы себя потом полжизни ругал. Ненавижу эту погань, которая занимается взятием заложников.
— (в) Менты рассказывали сказки, что мне грозит до трёх суток ареста (статья неарестная, о чём я на тот момент не знал). И меня это беспокоило только потому, что я на следующий день должен был знакомиться с коллегами и учениками новой школы и мне пришлось бы отменять встречу (что без телефона сделать сложно).
Про вещи, которые меня в полиции не беспокоили, я поведаю как-нибудь в другой раз. Они тоже показательны.
(3/3)