(←) предыдущая запись ; следующая запись (→)
Мои прекрасные бывшие школьники поставили «Розенкранц и Гильденстерн мертвы».
Лёня в роли Гильденстерна, Аня в роли Розенкранца, Саша в роли человека-оркестра, управляющего сценой, Игорь — одним из актёров и ещё несколько школьников, которых я, увы, пока лично не знаю.
Я уже смотрел фильм, и мне тогда не зашло. Хотя и Том Стоппард. По фильму прямо видно, что это должен был быть спектакль. Да и вообще фильмы в жанре абсурда не особо хорошо смотрятся
Но ребята сотворили один из лучших спектаклей, которые я видел. Не без технических огрех, но серьёзно, это совершенно профессиональный уровень жизни на сцене. Это сделанные на коленке профессиональные декорации. Это профессиональный свет и звук. Даже видеозапись, судя по тому как перед спектаклем калибровали камеры, будет профессиональной; когда появится, непременно расшарю.
Впрочем, я тут говорю про профессионализм только потому что большая часть тех, кто меня читает едва ли представляет, что в школе можно поставить не только детский утренник. Словно оправдываюсь за слово «школьный», хотя это действие совершенно не нуждается ни в оправданиях, ни в скидках.
Спектакль поставлен в трёх актах, не очень длинных — но всё равно суммарно это около двух часов чистого времени. Одни и те же актёры играют в нескольких ролях. Не помню, такова задумка автора или это режиссёрское решение — надо бы прочитать пьесу. Притом лучше бы в оригинале, чтобы поймать больше оттенков словесной игры.
Как вы, наверное, уже заметили, гендерные роли в спектакле перемешаны. Помимо Офелии и королевы девушки были в ролях Розенкранца и Гамлета, и это совершенно органично. Я теперь вообще не понимаю, почему Гамлета обычно играют мужчины: девушка в этой роли куда уместнее.
И… я снова скучными техническими деталями оттягиваю время, чтобы не писать про содержание. Потому что пьеса одновременно потрясающая и совершенно невыносимая. Особенно сегодня, сейчас, в эту неделю — она удивительно злободневна (чего трудно ожидать от абстрактной и совершенно вневременной пьесы 1966 года). И особенно для меня. Пол спектакля я сидел, вжимаясь в кресло и рассказывая горькие шутки: то сам себе, то на ухо подруге. И был счастлив, что смотрю его не один, потому что бьёт очень больно.