(←) предыдущая запись ; следующая запись (→)
В часовом ролике на ютюбе Армен Захарян рассказал об анализе литературы больше, чем я узнал за 7 лет в школе.
Уверен, многие, как и я, на уроках литературы обсуждали преимущественно вопрос «Что хотел сказать автор». Его обсасывали со всех сторон так, будто это главное, что ты должен извлечь из прочитанного. Другими вопросами мы почти не задавались.
Фокусировка на такой незначительной детали как заложенные автором смыслы, превращает её в «угадайку»: предполагается, что читатель должен суметь обнаружить единственно-правильный ответ. Словно этот ответ есть. Будто одна интерпретация всегда более правильна, чем другая.
Эта «игра» тем нелепее, что настоящие мысли автора знает — и это в лучшем случае! — лишь один человек. Но учебники литературы смеют утверждать, что они-то знают «что хотел сказать автор», и вбивают в неокрепшие детские умы мысль, что вы, читатель, должны читать книгу правильно, то есть точно так же как описано в каноне.
Хотя попытка проникнуть в задумку автора имеет (немалую) ценность, такой взгляд давно перестал быть единственно верным способом читать литературу. И останавливаясь лишь на этом аспекте восприятия литературы, читатель обречён сильно обеднить свою жизнь.
Автор умер задолго до того, как я родился. И эта смерть породила множество новых способов смотреть на тексты (не считая тех, что были, пока автор ещё жил). Всё, как я люблю: калейдоскоп оптик, позволяющий взглянуть на произведение по-разному. Набор сит, обогащающий руду текста до предельной концентрации. И перегонный куб, насыщающий его ещё сильнее, выше предела — извлекая из материала даже то, что не было туда заложено исходно. Ведь каждое прочтение добавляет в ряд соавторов текста ещё одного человека.
От себя добавлю, что помимо перечисленных в видео-ролике Армена (который я очень рекомендую посмотреть) 11-ти походов, я люблю ещё, как минимум, пару способов смотреть на тексты:
— Как на один из голосов, перекликающихся с другими текстами, полемизирующий с ними, продолжающий один разговор и начинающий новый. А ведь у текстов бывают переиздания и редакции, переводы, экранизации, сиквелы и приквелы.
— Как на детище эпохи, в котором находят отражение реалии и контексты того времени. Тут переплетаются и биография автора, и социальный строй да уклад жизнт , и языковые приметы времени и даже состояние научно-технического прогресса.
И бывает отдельно интересно перекладывать текст из одной эпохи в другую. Сюжет «Ромео и Джульетты» невозможно дословно перенести в современность, ведь Джульетта могла бы передать свой план не с гонцом, а при помощи смс, и тогда Ромео не принял бы яд.
Так «Ромео и Джульетта» превращается из любовной трагедию в пьесу, поносящую ненадёжные средства коммуникации 16-го века.